Сергей Миров
Сергей Миров

Продюсер, музыкант, автор песен, телережиссер, журналист, теле- и радиоведущий. Генеральный продюсер международного фестиваля «Сотворение Мира».
Шеф-редактор Топфотопа.

mirov@top4top.ru

Сайт: www.top4top.ru

Как еще можно читать

  • Подписаться в Livejournal
  • Подписаться в Liveinternet
  • Читать в Яндекс.Ленте
  • Читать в Google Reader
  • Подписаться на RSS

18 February 2014

Школа и три "невстречи" с Галичем. 1974.

Не помню, когда услышал его впервые, видимо году в 70-м, но точно знаю, что это была катушка №17 пленки «Тип-2» отцовского магнитофона «Астра», где на экономной скорости 9,5 м/мин были записаны два часа песен, не похожих ни на кого другого: ни на брутального Высоцкого, ни на эстетского Окуджаву, ни на едкого Кима…
По голосу это был настоящий мужик, по образу речи аристократ, а по стихам глубокий мудрец. А кроме того, человек, испытывавший мучительную боль от всего, что происходило в его стране, и преломлявший ее в мудрые аллегоричные баллады или в исполненные злой иронии «монологи от первого лица».
Его песни тогда сразили меня наповал: оказывается, писать и петь «не по-советски» можно было и на русском языке! Оказывается, настоящие – не только «Битлы»! Значит, и у нас, в СССР, есть чем гордиться!
До сих пор я многие песни Галича помню наизусть, учусь по ним актерскому наблюдению и умению точно и кратко выражать свои мысли…
А 30 марта 1974 года произошла наша первая «невстреча». Точно помню, что это была суббота, часов пять, и мы, жадные до событий девятиклассники, ждали традиционной встречи выпускников нашей школы. Я сидел в классе и что-то читал, когда в дверь влетел зашпыхавшийся Сашка Цирлин и выпалил:
- Там, внизу, Валерия только что Галича не пропустила! С гитарой!
По лестнице я буквально летел и уже через несколько секунд был у входной двери, собираясь выскочить на улицу.
- Миров! А ну-ка подойди сюда!
Этот голос не допускал возражений.
При всем моем тогдашнем вольнодумстве уверенный голос, статная фигура и плакатно-советское лицо Валерии Александровны Сытовой, нашей директрисы, творили чудеса. Я, как и полагалось ученику нашей 35-й спецшколы, медленно повернулся и, удивляясь своей покорности, механически пошел на голос удава Каа…
Педагогические приемы Валерии Александровны были довольно грубы, но действенны. Два-три раза в неделю с восьми до половины девятого она стояла среди дежурных при входе в школу и деловито разворачивала всех длинноволосых или пришедших в джинсах, а в случае отрицательного пола, еще и накрашенных. Кроме того, нашей Снежной Королеве ничего не стоило во время большой перемены спокойно зайти в мальчиковый туалет и записать фамилии всех курящих, чтобы потом, через дневник, отправить послание родителям.
Как-то однажды, помню, мы решили ее проучить, и когда стоявший «на атасе» Масик возгласил о ее приближении, шестеро оболтусов бодро спустили штаны и в позе двуглавых орлов разместились парами на трех школьных очках …
Думаете, проняло? Щаз! Она равнодушно провела глазами по нашим лицам и удовлетворенно произнесла:
- Никто не курит? Ну, вот и хорошо.
И в комсомол меня тогда никак не принимали, причем по ее личному решению. Всякий раз, когда я с этой корыстной целью приходил на заседание Комитета Комсомола школы, там сидела Она, и вступление в заветные ряды «передового отряда советской молодежи» автоматически откладывалось.
Однажды ребята узнали, что Валерия больна и специально созвали в этот день Комитет. Я обрадовался, надел к случаю белую рубашку, но… и в этом случае кто-то ей стукнул. Видимо, по телефону. В самый ответственный момент неожиданно открылась дверь, Снежная Королева уверенно вошла в помещение и спокойно вынесла традиционный приговор:
- Я думаю, что рановато пока, еще не достоин.
И все бандерлоги покорно, чуть не хором, повторили:
- Н-не досто-ои-ин…
В результате, после девятого класса я из школы ушел. Дорогие мои родители решили дальше не рисковать моим поступлением в институт и уговорили меня на эту «эмиграцию». В новой школе вступление в комсомол состоялось через неделю после перехода, для этого стоило лишь один раз «проставиться» комсоргу класса и секретарю Комитета Комсомола. Слава богу, что Валерия хоть туда за мной не побежала!
Парадокс этой женщины заключался в том, что ни злой, ни вредной она не была. Просто, так уж выстроился ее идеологический скелет, и ничего нельзя было поделать, но при этом, она по-своему нас любила! Уже в 80-е, когда Валерия Александровна Сытова доросла до Заведующей РОНО, члена Горкома КПСС и Депутата какого-то властного органа, многие из нас обращались к ней по поводу устройства в ясли и детские сады своих отпрысков. Снежная Королева по старой памяти принимала всех без очереди, улыбалась, поила чаем с конфетами и неизменно удовлетворяла все просьбы…
На тридцатилетие нашего выпуска мы собрались почти в полном составе. Большинство были с женами, некоторые с детьми, а трое привели с собою вечно активных мам. Четверо вообще прилетели из Америки! Кроме того, мы решили собрать и учителей – всех, кто еще может. В огромном зале ресторане Валерия, как встарь, чувствовала себя в центре внимания, сидела довольная и счастливая, такая же статная и почти не постаревшая. А во время моего тоста залезла к себе в сумку и протянула какой-то сложенный листок.
Развернув его, я с удивлением узнал свое детское стихотворение, посвященное Галичу, которое она отобрала у меня в 9-м классе на уроке математики…
Вот голос этой матроны и позвал меня в тот момент, когда я собрался бежать вдогонку за любимым поэтом. Не помню, какой повод она выбрала в тот раз, но как только «проработка» закончилась, и я вылетел в переулок, следов человека с гитарой уже не было…
Я вернулся в класс, и мы с ребятами начали гадать, а с чего он приходил? Неужели, тоже окончил нашу школу? Но этого же не может быть! Фотографии выпускников каждого года висят на стенах актового зала, и никакого Галича там нет. Более того, на групповых фото конца 30-х не было даже пустого окошка, откуда его портрет мог быть изъят! Да и вообще, не наврал ли Цирлин?
Тайна эта открылась мне через много лет, но об этом чуть позже. А тогда мы, малолетние диссиденты, могли только плакать об утерянной возможности послушать любимого поэта и удивляться, с чего бы он вдруг – и к нам?
Мы еще не знали, что в марте 74 года решение о не совсем добровольной эмиграции было уже принято, и Александр Аркадьевич искал любую возможность оставить память о себе… Но нет! Бдительная Валерия не могла допустить идеологической диверсии отщепенца, который планировал тяжело поранить наши незрелые детские души.
Впрочем, души эти к тому времени уже изрядно подгнили. Надя Кеворкова, будущая экстремальная журналистка, уже тогда издавала и распространяла рукописный журнал в защиту Солженицына. Саня Цирлин и Аркашка Цимблер активно диссидентствовали, а через три года отличились, срывая красные флаги в «День 7-го Ноября», что впоследствии стало сюжетом фильма Урсуляка «Русский Регтайм». Да и сам я был уж совсем не далек от них…
Кстати, должен признаться, что я – классический пример трусливой мудрости коммунистических паханов, опустивших железный занавес и не пропускавших свежий воздух информации в свой темный и затхлый барак. Дело в том, что все мои чаяния и увлечения базировались на том, что до меня этот воздух, как раз, доходил, причем даже без пропагандистской адаптации на «Голосе Америки»!
Моя мама с 1953 года работала в системе УпДК, обучая русскому языку иностранных дипломатов. Среди ее учеников я помню датчан, канадцев, финнов, арабов, но лучше всего она прижилась в Королевском Посольстве Норвегии. Каждый понедельник она приносила с работы уже просмотренную Послом прессу: толстенную газету «International Herald Tribune», цветной «Newsweek», конкурирующий с ним «Time», а до 1972 года и полноразмерный «Life». Сначала я из них только вырезал цветные портреты рок-музыкантов, а потом стал и новости читать.
Кстати, как и большинство поклонников тотально запрещенного Галича, я понятия не имел, как он выглядит, и впервые увидел его фото уже «оттуда»: «Newsweek» напечатал растерянно-счастливый портрет Галича по прибытии в Норвегию…
А приглашение и норвежскую визу Галичу выдавал близкий друг нашей семьи, мамин ученик, Посол Королевства Норвегии Петер Гравер. В тот день я встречал маму с работы, и если бы она сказала мне об этом, то я мог бы постоять у Посольства еще несколько минут, и встретить его…
Но нет. Совершенно сознательно мама мне ничего не сказала. Сегодня-то я ее понимаю …
А узнал я об этом через несколько дней. В одну из теплых июньских суббот мы приехали в Красную Пахру в гости к маминой подруге Люсе Кирсановой, вдове знаменитого советского поэта. Кроме нас там были еще две пары: Юрий Нагибин с женой Аллой и врач-психиатр по фамилии Жоров с молодой спутницей. За столом вдруг завязался пикантный разговор: весьма пожилой Жоров уточнил свою специальность:
- Я сексопатолог. А точнее, сексолог, хотя в Союзе такой профессии не признают. Но в остальном мире она есть и очень дорого стоит, посмотрите только, как ко мне относится моя подруга, а ведь мне уже скоро семьдесят!
При этих словах юная красавица с улыбкой склонила голову и поцеловала его пальцы… Моим предкам за столом стало очень неуютно, и мама с радостью перевела разговор на другую тему: интересовавший всех литераторов вопрос о визе и предстоящей эмиграции Александра Галича. Тут я и узнал об уже второй «невстрече», собрался было поскандалить, но вдруг Жоров произнес страшное:
- Знаете, а я ведь завтра в Шереметьево его провожаю …
- Кого? – вырвалось у меня.
- Сашу Галича. У него самолет на Вену…
- Совсем?
- А как еще бывает?
- А можно я… с вами?
Жоров уж было открыл рот, но тут резко вступила мама:
- Вот прямо сейчас! Ты хоть думай, что говоришь-то!
Мне было 15 лет, но я, конечно, это уже понимал. Прекрасно понимал, как мое присутствие на проводах любимого опального поэта могло отразиться на дальнейшей карьере моих дорогих родителей.
Я вышел на улицу и долго бросал ножик в сосну, стоявшую сзади огромного дома. Вот и третья «невстреча»…
А потом история вдруг продолжилась!
Знаете, что такое «собачья дружба»? Если у вас никогда не было собаки, то не знаете. Дело в том, что в советские годы ровно в 9 часов на улицы, дворы и пустыри больших городов десятки тысяч людей выходили выгуливать своих мохнатых друзей. Почему ровно в 9? Да потому, что один фильм по телевизору уже кончался, а следующий – только через полчаса, не программу же «Время» же смотреть же!
Люди выходили – кто с книжками, кто с фляжками, у них завязывались знакомства, романы, дружба… Мой Бурбон очень любил играть с Велгой, очаровательной девочкой-сеттером, хозяина которой, носатого сутулого армянина, звали Анатолий Суренович. Он был музыковедом, журналистом, сыном знаменитого хореографа Татьяны Сац, а заодно и самым первым мужем нашей «банановой фигуристки» Ирины Родниной. Фамилия его была Агамиров.
Через 20 лет его потрясающие «Записки АСа» покорят всех на «Эхе Москвы», а тогда, в середине 70-х, лишь я один каждый вечер с удовольствием выслушивал невероятные музыкальные истории его жизни… Он был наделен удивительным, хоть и мрачным, юмором, чего стоит, например, такая шутка:
- Сережа, вас не смущает, насколько одинаковы все советские эстрадные певцы? Я все жду, когда на эстраде появится пародист по имени «Муслим Мулерзон»!
И вот однажды у нас зашел разговор о Галиче… Я сказал, что он для меня выше всех современных поэтов и прочел тот самый стишок, посвященный ему. Суреныч помолчал и перед тем, как собаки развели нас по домам, попросил прочесть еще раз.
Уже сегодня, я могу его восстановить по листку возвращенному мне Валерией на нашем юбилее:

Господа, я вам буду очень признателен,
И прошу вас, послушайте вы меня…
Я, немного подумав, решил стать предателем,
Только вот, не запачкать бы имени…

Господа, не шумите, не выслушав,
И за этот грех не спешите судить меня.
Господа, вы же сами – предатели истины!
А ее-то за что, ведь она беззащитная…

Господа, господа, загадайте желание,
Ведь подумали с вами сейчас одно и то же мы:
Хорошо, что так редко мы слышим признания,
И поэтому кажемся мы совсем непохожими.

Господа, господа… Ах, простите, товарищи!
Что ошибся я несколько раз, это все не беда.
И не нужно смотреть на меня столь испепеляюще,
Это ж я просто так, пошутил, господа…

Прошло месяца полтора, наступило лето, наш огромный пустырь за Американским Посольством пополнился новыми собаками, но моя «собачья дружба» с Суренычем продолжалась. И вдруг однажды вечером он достает из кармана сложенный листок и читает:
- «…а теперь по поводу стихотворения твоего соседа. Щенячье оно, конечно, сопливое, но что-то в нем есть. В принципе, я бы мог опубликовать его в «Континенте», но мальчика жалко».
Я стоял, вылупив глаза:
- Это что?
- А это мне ответ от Саши пришел. Я ж тогда ваш стих записал и ему отправил…
Вскоре Александр Галич погиб. В Париже. Не буду вдаваться в подробности этой неясной истории, скажу только, что «Грюндиг» с тех пор – мой самый ненавистный бренд…
Встреча наша произошла уже в нынешнем веке, когда «железный занавес» совсем рассыпался, и я, доехав до Парижа, несколько часов просидел на Сен-Женевьев-де-Буа, у знаменитого надгробья, на котором год рождения написан с ошибкой…
Правда, в 90-е было еще несколько «странных сближений».
На излете «совка» я познакомился и несколько лет проработал вместе с блестящим режиссером советского телевидения, Евгением Гинзбургом, который был родственником Галича. В середине девяностых Ника Турбина познакомила меня с его дочерью, Аленой, а через пару месяцев мы подружились и с Гришей Михновым, его сыном, ныне православным священником, который безумно похож на отца…
Потом кто-то подарил мне пять кассет с полным собранием галичевских песен, которые я и так помнил наизусть, но одну из поездок в Питер на моей машине мы с приятелем тогда назвали «600 километров Галича».
И уж совсем неожиданным открытием для меня стал тот факт, что знаменитый кинооператор Валерий Аркадьевич Гинзбург – родной его брат!
Тогда я и решил выяснить много лет беспокоившую меня проблему:
- Скажите, а какую школу заканчивал Александр Аркадьевич?
- А никакую. Он после девятого класса из школы ушел, понимая, что больше ничему хорошему его там не научат, в театральную студию поступил. А до того учился в школе на Покровке, в Трехсвятительском переулке, номер не помню…
Это ж надо… тоже «ушел после девятого класса»…
Так и замкнулся этот круг.
Значит, это была правда, именно в мою родную школу приходил 30 марта 1974 года опальный драматург и поэт Александр Галич, мечтая спеть несколько песен перед однокашниками. Он надеялся, что хоть до нее, до этой самой школы, не дошел категорический запрет на его публичные выступления…
Но, все-таки, дошел.
Политика ГУЛАГа была в СССР абсолютной, и если однажды назвали тебя врагом, то оставался ты им пожизненно, везде и всегда.
И в то, что это античеловеческое время закончилось, я поверю лишь тогда, когда на серой стене рядом со входом в Московскую школу №1227, бывшую 24 БОНО, бывшую среднюю № 327, бывшую 35-ю английскую, появится мемориальная доска:
«В этом здании учился великий русский поэт Александр Галич»
А почему, собственно, нет, ведь имя «Большой Трехсвятительский» нашему Большому Вузовскому переулку как-то смогли вернуть…

Фото:

Внутренний вид подъезда нашей школы.
Актовый зал и класс в 1969 году (меня нет), на стенах - "Великие" и фото выпускников.
Мой любимый портрет Галича.
Сашка Цирлин в 1977 перед эмиграцией.
Валерия в 1975-м
Валерия в 2005-м
Цимблер и Цирлин в 2005-м
Я в 1974-м (сзади Валерка Сюткин)
Я в 2005-м
Наш Большой Вузовский, ныне Трехсвятительский переулок. Школа справа
Вход в школу

13 комментариев

  • NIKA
    NIKA 18 February 2014

    Такой вдохновенный, полный любви и грусти текст.. Спасибо!Бесконечность пространства..Не буду пока перечитывать, и так, ощущение полного погружения.

  • Белая Ночь
    Белая Ночь 18 February 2014

    Написано как всегда, интересно, читать так зримо, и местами так узнаваемо...
    А чего в комсомол так рвался? Я вот наоборот не хотела, дак почти насильно приняли.))

  • Любовь Георгиевна
    Любовь Георгиевна 18 February 2014

    @NIKA,
    Ты представляешь какие мои воспоминания всколыхнул этот рассказ. Школу и эти годы Сережи я помню до мелочей. Было нелегко. А вспоминать безумно интересно.

  • Сергей Миров
    Сергей Миров 18 February 2014 (Отредактировано через 2 минуты)

    @Белая Ночь, а я рвался, чтоб изменить все изнутри)))
    Таким идеалистом был. Я ж за это потом и в институте получал...
    А в 1984 демонстративно вышел.

  • NIKA
    NIKA 18 February 2014

    @Любовь Георгиевна, представляю! эпизодическая память превращается в эмоциональную :)

  • NIKA
    NIKA 18 February 2014

    Сергей Миров, для того, чтобы появилась мемориальная доска, всё-таки, нужно, чтобы этим кто-то всерьез занялся..Может, и получится? Что для этого нужно - разрешение и деньги?

  • Сергей Миров
    Сергей Миров 18 February 2014

    @NIKA, а сейчас этого просто не дадут сделать. И директор школы обоссытся, и управа, и Минкульт.
    Это ж не Степан Щипачев!

  • Белая Ночь
    Белая Ночь 18 February 2014

    @Сергей Миров, тогда понятно, почему тебя туда не пускали.) Вот зря.

  • Сергей Миров
    Сергей Миров 18 February 2014

    Так и хочется написать: "Как причудливо тасуется колода!.."
    Только что был в магазине и встретил того самого Масика, который стоял "на атасе". Мы виделись очень редко, ибо он на год старше. С ужасом узнал, что один из тех оболтусов, кто спускал штаны при входе Валерии в туалет, в сентябре умер. Сэм. Серега Марысаев. Тот самый, с кем мы однажды дозвонились до Пола Маккартни и поздравили его с днем рожденья...
    Надо в память о Сэме как-нибудь написать эту историю.

  • NIKA
    NIKA 18 February 2014 (Сразу отредактировано)

    @Сергей Миров, на 14:12 - если сразу в комиссию по культуре, минуя директора и управу, думаю, можно добиться, потому что прецедент уже есть - мемориальная доска на Черняховского и в Новосибирске ("Интеграл", где выступал А.Галич). Хотя, конечно, Новосибирск есть Новосибирск. В Москве могут ответить де достаточно одной мемориальной доски.
    Путин когда-то сто лет назад, но уже Президентом был на Русском кладбище в Париже. Цветы он принес только Бунину, так что..

  • Андрей Чернов
    Андрей Чернов 18 February 2014

    @Сергей Миров, искренне говорю, что пост мне очень понравился. Особо приятно было вспомнить про "проставиться". Но как-то все очень серьезно. Имею два вопроса. В моем доме долгие годы в соседнем подъезде на пятом этаже жила Людмила Гурченко. Я до женитьбы тоже жил на пятом этаже. Вопрос: могу ли в своих воспоминаниях писать - Это ж надо… тоже «жила на пятом этаже»…? И второй вопрос. В характеристике второй фотографии сказано :" Актовый зал и класс в 1969 году (меня нет), на стенах - "Великие" и фото выпускников". Тебя нет на стенах или среди выпускников? :):):)

  • Сергей Миров
    Сергей Миров 18 February 2014

    Андрюш, это правда сложно. Вот Мураз мне в свое время хвастался, что проводил в своем доме перепись и зашел к самой дочке Мартинсона. Бл...дь была редкая (уж я-то знаю!), поэтому и ему на всякий случай глазки состроила.
    А с Люсей еще сложнее. Я был у нее году в 92-м со съемочной группой и осмелился напомнить, что хорошо знал ее дочку...
    Была возрастная истерика, скандал, и съемка прекратилась автоматически)))
    Так что, лучше придыхай, что жил этажом ниже собственной будущей жены. Это спокойнее))

  • yyyyy
    yyyyy 6 August

    vans shoes, hogan outlet, tory burch outlet, converse pas cher, michael kors outlet, louboutin, north face, coach factory outlet, coach outlet store online, polo ralph lauren outlet, air max, oakley pas cher, nike blazer, air max, north face, ray ban sunglasses, coach outlet, longchamp outlet, louboutin outlet, new balance pas cher, hollister, nike free pas cher, hollister, jordan shoes, oakley sunglasses, prada outlet, sac hermes, nike free, louboutin, nike roshe run pas chersac… читать полностью

Для того, чтобы оставлять комментарии, вам нужно войти Facebook_16 Vkontakte_16 или зарегистрироваться.