Топфотоп — здесь знаменитости общаются друг с другом и со своими поклонниками

11 June 2012

Хороший мальчик (1962)

Солнечный, морозный и хрустящий зимний день 25 декабря 1962 года обещал быть особенно трудным для Чрезвычайного и Полномочного Посла Королевства Норвегии в Советском Союзе Его Превосходительства Фритьофа Якобсена и жены Эльзы.
На вечер был назначен официальный предновогодний прием, на который, как обычно, придут больше сотни гостей. Среди них ожидались даже такие, как Анастас Микоян, Андрей Громыко, Николай Подгорный…
Но это потом. А в 12 часов предстоял Рождественский утренник для посольских детей, которых на весь дипломатический персонал накопилось около десятка. У самих Якобсенов дети были уже взрослыми: Карл учился в аспирантуре в Америке, Тюри была студенткой дома, в Осло, и только Эллен заканчивала школу здесь, в Москве.
На предстоящий праздник она смотрела свысока, ибо уже два года детские дипломатические мероприятия принципиально не посещала.
В числе приглашенных детишек был и четырехлетний Сережка, сын их преподавательницы русского языка Любы Мировой. Якобсены уже неоднократно виделись с этим щекастым карапузом, но вот «в свет» его пригласили впервые.
А вот и он!
Деловито поднявшись по мраморной лестнице на главный этаж, юноша очень серьезно осмотрелся по сторонам, для проформы пожал протянутую руку Посла и побежал в зал, где уже собрались дети в национальных норвежских костюмах, и ждало угощение. Сам Сережка русского национального костюма, естественно, не имел, от предложения напялить норвежский с негодованием отказался, и уверенно рассекал пространство в белой рубашечке, галстуке типа «кис-кис» и удобных подтяжках с блестящими замочками.
- Знакомоваться пошел? – предположила Эльза.
- Правильно будет «знакомиться», но... я в этом не уверена… - ответила Люба.
И оказалась права. В первую очередь нарядного мальчика интересовали всевозможные радости, выложенные на огромном столе в углу, противоположном роялю. Там были бутерброды с рыбой и колбасой, нарезанный разный сыр, печенье, свежая клубника (зимой-то!), безумное количество пирожных с кремом, кока-кола, разные конфеты в невообразимых обертках и даже настоящие марципаны, попробовать которые Сережке до этого случилось лишь однажды.
Рост не позволял оценить все содержимое стола сразу, поэтому он очень делово подошел по очереди ко всем углам и подпрыгнул.
Удовлетворившись увиденным, он успокоился и пошел к разбросанным на полу игрушкам. Знакомиться он пока ни с кем не стал, полагая, что дипломатический этикет подразумевает в этом вопросе некую сдержанность.
А вот одна игрушка его заинтересовала довольно сильно! Это была какая-то непонятная штука, похожая на паровоз, в трубу которого нужно было специальным молотком забивать фигурку, по форме похожую на сосиску. В это время другая такая же фигурка вылезала из паровоза обратно. И все было бы ничего, но вылезала она под таким углом, что все это выглядело совершенно противоестественно!
Чем эта игрушка его так заинтересовала, было непонятно. Будь Сережке лет на десять побольше, можно было бы заподозрить в этом некую эротическую подоплеку, а так…
Фритьоф Якобсен посмотрел на часы, и этот жест был воспринят, как прямая команда. Кто-то из мам надел на себя добрую приветливую улыбку и пошел к роялю. Вещали по-норвежски, но Сережа все понял: сейчас нужно будет петь хором и танцевать.
Сие мероприятие не сулило ничего интересного, но как мальчик хороший и воспитанный (мама так еще сегодня утром говорила!), Сережка был готов вынести это натужное развлечение ради всего того, что потом ожидало его на столе…
Еще одна лошадеобразная мама довольно сносно затянула «Пер-Музыкант», дети подхватили, и веселье пошло... Пели, естественно, тоже по-норвежски, Сережка, как вытащенная на берег рыба, открывал рот, стараясь попасть в такт со всеми, при этом с тоской оглядывался на стол…
Главное на сегодня было именно там!
Правда, мама еще сказала, что по окончании праздника всем дадут подарок, но какой, было неизвестно, а поэтому значительно менее важно, чем содержимое стола.
Хоровое пение прекратилось. Тетя Лошадь что-то заговорила по-норвежски, детишки забегали и стали подносить стулья к центру зала. Наш герой увидел, что из соседней комнаты к нему направляется хозяйка Посольства, сопровождаемая его собственной мамой.
- Серьожа, сейчас такая специальная игра, «музыкальные стулья», ты тоже будешь играть! В ней принимают участие тринадцать детей, а стульев только дванадцать…
- Правильно - «двенадцать»!
- Спасибо, Льюба! Так вот, Ингрид будет играть на фортепиано, и вы все будете маршировать вокруг стульев. Потом она играть остановит и дунет в свисток, тогда все должны остановить марш и сесть на стул! Тот, кому стула не достанется, – проиграл! Он из игры выходит, один стул тоже! Кто будет последний – получает приз!
- Серега, понял? Только веди себя прилично, не дерись и не толкайся, особенно девочек не толкай!
Серега тяжело вздохнул и пошел играть.
Чужая мама за роялем улыбнулась и тут же заиграла какой-то незнакомый ему марш.
Маршировать четырехлетний парень совершенно не умел. Правая рука неуклюже поднималась вверх вместе с правой же ногой, от ритма он нещадно отставал, и на обе ноги уверенно косолапил, впрочем, первый свисток врасплох его не застал, и круглая попа уверенно расположилась на ближайшем же стуле.
Неудачником в первом туре оказалась самая старшая девочка. Судя по размеру ее улыбки, она была творением той лошадеобразной мамы, что солировала в прошлом туре развлечений. Девочка взяла с собой стул и, делая вид, что ей все совершенно безразлично, поплелась к стенке.
Следующие четыре тура «охоты на стул» Сережке так же удались, выработалась даже определенная тактика: при свистке он прыгал вперед и плюхался попой на ближайшее переднее сидение.
А вот когда стульев осталось всего шесть, нашего героя поджидала трагическая случайность!
Стулья поставили неровно, и между одной парой промежуток оказался слишком большим. Таким, что мальчик, идущий впереди, оказался на стуле значительно быстрее. Сережка оглянулся назад и увидел только, как и это место оказалось занято…
И обидным был не столько факт, что заняты все стулья, а тот веселый и, как показалось ему, издевательский смех, с которым все эти норвежские пейзане в красочных костюмах с узорчиками хохочут над маленьким советским человеком, растерянно стоящим перед ними в белой рубашечке и галстуке «кис-кис»!
Сережка отошел от играющих, не взяв своего стула. По малости лет от него этого и не требовалось. Игра продолжалась дальше.
- Льюба, он, наверное, очень огорчался, давай ему сейчас подарок делать!
- Обойдется без подарка. Нужно знать, что в этой жизни не все «по его хотению» будет!
- Но он же будьет плачить, да?
- Правильно – «плакать». Нет, вот плакать он точно не будет, Эльза, не волнуйся… а где он, кстати?
Сережки нигде не было видно. Люба и Эльза начали с тревогой смотреть по сторонам… и правильно начали!
Огромная столешница со всеми лакомствами тихо звякнула чашками и оторвалась от ножек, Люба увидела, что под ней стоит ее собственное чадо, упершееся в стол головой и, кряхтя, распрямляет ноги…
- Сережа, прекрати немедленно, стой! Стой, я сказала!!!
Но поздно!
Столешница съехала на бок, с мелодичным звоном по ней все быстрее поползли чашки и блюдца, вазы с конфетами, блюда с пирожными и марципанами …
И со страшным грохотом весь детский праздник рухнул на пол, совершенно синхронно со свистком Ингрид из-за фортепиано…

Дома, стоя в углу под присмотром бабули, Сережка ни капельки не жалел о неполученном подарке и несъеденных марципанах. Злость была сильнее.
Он даже не знал, что Эльза и Фритьоф Якобсены именно в эту минуту со смехом говорят его родителям, вернувшимся на прием:
- Ну, не надо его сильно наказать! Это нормально для мальчиков, когда он просто не настроен на проиграть!
- Правильно сказать «на проигрыш».
- Спасибо, Льюба, ты хороший учитель! Но Рождественский подарок для Серьожи возьми, как-нибудь потом, в Новый Год, отдадите от нашего Санта-Клауса!